Никанорова Наталья

Мари не лгала, когда говорила викарию, что не может справиться с хозяйством. После памятного разговора с Полин она спустилась в галерею, где дворецкий с поклоном вручил ей письмо от маркиза Кресье. Это имя ей ничего не говорило и вскрыв конверт она начала читать. В начале письма маркиз старался держать себя в руках и был по крайней мере вежлив, но под конец он распалился и тон письма стал угрожающим. Он объявлял, что граф проиграл ему часть земель, и требовал немедленной уплаты долга, иначе он не постесняется обратиться к королю, который восстановит справедливость. Тот факт, что король сейчас занят несколько другими делами, очевидно, не смущал графа.

Во время службы храм был переполнен, но викарий несколько раз с участием смотрел на молодую графиню. Она сидела на деревянной скамье впереди всех прихожан. Место рядом с ней пустовало. Её служанка, опустившись на колени, молилась сзади. Тёмная вуаль мешала разглядеть лицо графини, но по тому, как сильно она сжимала молитвенник, было ясно, что она взволнована. После службы, когда все прихожане разошлись, Мари не сдвинулась с места.

Осада Павии продолжалась третий месяц. Зима в этом году выдалась нешуточная и офицеры кутались в свои плащи, которые, увы, не спасали от холода. Единственное, что хоть как-то поднимало настроение, это игра в карты в полковом шатре. Но большую часть времени нужно было проводить в траншеях. Поэтому Николас обрадовался, когда его заменил виконт де Лурье. Войдя в шатёр, он увидел собравшихся там графа Гийома Гуфье, бастарда Савойского, барона Беарн. Между ним стоял походный столик, обтянутый зелёным сукном.

Благодаря щедрому пожертвованию художественные работы в церкви возобновились. Пару раз Мари и Полин приходили в церковь и видели художников, старого и молодого, за работой. Слегка сутуловатый, смуглый, похожий на печёное яблоко старик преображался, беря в руки кисть. Каким молодым блеском сияли его глаза! Как любовно он водил кистью, стоя на табурете! Он оглядывался на своего ученика, словно говоря: «посмотри, как прекрасно». Валентино кивал. Затем, осенённый какой-то внезапной мыслью, начинал рисовать рядом.